BALTIC1812 REENACTOR

Полтавское эхо под Ригой

8 июля 1709 года судьба Лифляндии резко переменилась.

Автор: Константин Гайворонский

Для России Полтава была коренным переломом в одной из самых тяжелых войн за всю ее историю. Для населения Лифляндии Полтава означала шанс на выживание. При продолжении войны в "дополтавском" режиме тут скоро вообще никого не осталось бы.

"И мельницы, и всякие заводы, которые по дороге и в стороне жгли и разоряли, и хлебных запасов и сен пожгли множество", — записал в 1702 году в походный журнал фельдмаршал Шереметев где–то между Дерптом и Ригой. Таковы военные реалии тех лет — вражеская территория подлежит экзекуции. А Лифляндия была территорией однозначно вражеской.

На войне как на войне

В начале войны Петр на эти земли не претендовал. Согласно договору с польским (и по совместительству саксонским) королем Августом II, Лифляндия отходила под его светлую руку. Это логично. Во–первых, она в 1561–1629 гг. уже побывала польской провинцией. Во–вторых, Рига была не особенно интересна Петру как "окно в Европу". Везти через нее российские товары тогда было не так просто, Западная Двина — важнейшая для города торговая артерия — проходила по территории Речи Посполитой. Поэтому при разделе шкуры еще не убитого шведского медведя Петр вполне довольствовался Ингрией — побережьем Финского залива, где при первой возможности отстроил Санкт–Петербург.

А Лифляндия оказалась театром военных действий, причем если генералам в этом театре показывали легкие водевили, солдатам — драмы, то для мирного населения был предусмотрен один жанр — фильм ужасов. Быстро разбив саксонцев под Ригой в 1701 году, Карл XII направился добивать короля Августа в Польшу. Русский посол при Августе князь Долгорукий передавал просьбу союзника: "Король шведский с войсками идет в Польшу … В Лифлянтах войскам вашего величества потребно учинить плен и разорение, дабы войска шведские не имели в Лифлянтах довольства, отчего могут идти на зиму к себе через море". Положим, надежды Августа, что Карл уйдет в Швецию, не оправдались, но с точки зрения тогдашней стратегии он был прав — шведов нужно было лишить операционной базы.

Петр отдал соответствующий приказ фельдмаршалу Шереметеву, благо как раз поступили свежие разведданные: "Неприятель готовит в Лифлянты транспорт: теперь истинный час, пока транспорт не учинен, поиском предварить". Фельдмаршал двинулся вперед и разгромил корпус генерала Шлиппенбаха при Гуммельсгофе, а затем прошелся огнем и мечом по пасторальной доселе стране. "Всесильный Бог и Пресвятая Богоматерь желание твое исполнили, — писал он Петру. — Больше неприятельской земли разорять нечего, все разорили и запустошили без остатку; и от Риги возвратились загонные люди… все запустошено и разорено вконец. Прибыло мне печали; где мне деть взятый полон?"

Не победим на поле, победим в газетах

Полон — это не пленные, это гражданское население, взятое в качестве добычи. Кстати, именно тогда среди полона оказалась и Марта Скавронская — будущая жена Петра и императрица Екатерина I. Но не всем так повезло, тысячи людей были просто согнаны со своих мест и отправлены в глубь России — на поселения, на верфи, на строительство Петербурга. Такова логика войны — мало уничтожить инфраструктуру, надо, чтобы ее некому было восстанавливать.

"Борис Петрович в Лифлянтах гостил изрядно довольно", — писал довольный Петр. В некоторых курляндских волостях осталось по 6–7 работоспособных мужчин, а в лифляндских и того меньше.

Подрыв экономической базы противника был общепринятой практикой в то и не только в то время (вспомним стратегические бомбардировки во время Второй мировой). Сам Карл на Украине инструктировал своих генералов: "Брать и выбирать все, что только возможно, пусть край терпит сколько хочет… Кто окажет малейшее сопротивление или провинится хоть в малом — того без пощады как можно строже наказывать и жечь. А там, где будет нападение волохов (партизан), — там жечь, не считаясь с тем, виновны или нет хозяева". Надолго запомнили шведов, например, в Могилеве, где, выбивая хлеб, горожан сажали в воду, жгли огнем, подвешивали на дыбу.

А Карл XII на вопли из Риги о помощи отвечал: "Потерпите, вот закончится война…" Война все не кончалась. Тогда король, вместо того чтобы послать Шлиппенбаху подкрепление, дал указание нанять несколько голландских газетчиков и заплатить по тысяче гульденов каждому за статьи о победах шведов в Лифляндии. (Сцена из фильма "Стакан воды", когда английской королеве докладывают: "Газеты сообщают, что царь Петр совершенно окружен под какой–то Полтавой". — "Бедный царь Петр!" — вполне могла случиться в реальности.)

Не довести бы до "руины"

Если бы война и дальше продолжалась "вничью" — а при упорстве и Карла XII, и Петра I это вполне реальный вариант, то в Лифляндии вообще могло не остаться народа, и на каком языке здесь говорили бы сегодня — вопрос интересный. Но после Полтавы перед Петром открылись новые перспективы. Теперь он не собирался отдавать Лифляндию королю Августу, тем более что тот заключил со шведами сепаратный мир.

Это решение тут же сказалось на методах ведения войны. В октябре 1709 года тот самый Шереметев, что несколько лет назад так по–татарски "погостил" в Лифляндии, привел армию под Ригу. Но теперь он пишет отсюда совсем иные письма: "Как я вижу здешнюю мизерию, не могу рассудить, как провиант с них собирать…" Старые методы не годятся, это уже почти своя земля, так что фельдмаршалу приходится ломать голову, как накормить армию, не угробив при этом местное население. И вот он сообщает, что решил ограничиться сбором ячменной муки, "а скота брать не велел, дабы тем в большую руину не привесть".

В июле 1710 года сдается Рига. В отличие от разгромленных лифляндских городков городу сохранены все привилегии и законы и даже обещано "не вводить ни в канцелярии, ни в переписки другого языка, кроме до тех пор употреблявшегося немецкого". Многие, конечно, остались недовольны: рушились традиционные торговые связи со Швецией, на море шли бои — какой уж тут бизнес, только и мечтали о шведском десанте. В 1720 году, за год до заключения Ништадтского мира, Петр предупреждал рижского губернатора Голицына: если высадятся шведы, в городе "оставить только старых и малых да женский пол, прочих всех выслать из города… в нашу землю, а не ино куды".

Взятка для Мальборо

Опасения царя были небезосновательными, волны Балтики в том году рассекала английская эскадра, посланная Лондоном на помощь шведам. Буде желали бы, вполне могли организовать десантную операцию. Впрочем, это желание им, кажется, под Полтавой отбили, так что обошлось…

Но с англичанами все же пришлось повозиться из–за Лифляндии, британское правительство на желание царя отхватить Ригу смотрело очень косо. Петр инструктировал послов: "Описать Англии выгоды от учреждения русских пристаней на Балтийском море и обещать им учредить новый торговый договор. Можно в обнадеживанье им написать, что великих морских флотов на том море иметь не будем!" Но больше уповал он на другие доводы: "Ежели и на то не согласятся — предложить денег министру, но поступать в том осторожно, разведав, склонны ли те министры к взяткам… Не чаю, чтоб Мальбрука (герцога Мальборо) дачею склонить, поскольку дюже богат; однако ж обещать тысяч 200 или больше". Это пряник, а в качестве кнута Петр заявил англичанам, что если не сможет удержать за собой Лифляндию, то не оставит тут камня на камне. Русский посол в Голландии писал царю, что это "энергичное заявление" произвело впечатление в Лондоне. Так или иначе, похоже, что "дача" состоялась, и те 2 миллиона золотых ефимков, что Россия заплатила за эти земли по Ништадтскому миру, были только частью суммы, потраченной на их приобретение. Косвенно о "даче" свидетельствует поведение английской эскадры адмирала Норриса на Балтике. Она пальцем не пошевелила, чтобы помочь избиваемым шведским союзникам.

А в 1721 году был заключен наконец Ништадтский мир — и Лифляндия оказалась в составе Российской империи. А через сто лет при приближении корпуса армии Наполеона к Риге рижанин пастор Граве напишет: "В Риге трепещут перед возможностью отделения от Российской империи, благодаря которой город приобрел нынешнее благосостояние". Времена менялись…

Малой кровью

Полтавская битва 8 июня 1709 года при всей своей значимости была лишь одним из эпизодов грандиозной операции, похоронившей шведскую армию на Украине. Ее составными частями были и сражение при Лесной, в котором Петр разбил шедшего из Риги Левенгаупта с обозами для Карла XII, и организация преследования шведов после Полтавы. И если непосредственно на поле боя шведы потеряли 9234 человека, то еще 18 794 солдата со всеми генералами сдались через три дня в плен у Переволочны. Потери русской армии убитыми и ранеными под Полтавой составили 4635 солдат и офицеров. В итоге Петр добился совершенно неслыханного в истории России соотношения потерь в операции против европейской армии — 1:6.

"Вести Сегодня+" № 20.

http://www.ves.lv/article/85331