Posted: 02.07.12 08:06. Post subject: Если бы Наполеон не напал на Россию, в истории не было бы Гитлера

Если бы Наполеон не напал на Россию, в истории не было бы Гитлера

29.06.2012 17:34

200 лет назад началась Отечественная война 1812 года. Многие историки считают, что этот конфликт двух держав определил путь развития Европы на следующие несколько столетий. Об этом пишет издание «Комсомольская Правда».

Источник: КП

Мир был нарушен ровно в 2 часа в ночь на 24 июня, когда Бонапарт отдал войскам приказ форсировать пограничную реку Неман. Уже в 6 часов утра французы заняли первый город на территории Российской империи - Ковно (сейчас литовский Каунас). Война продлилась недолго - всего полгода. Но ущерб по тем временам России был нанесен колоссальный: погибли около
300 тысяч человек, военная кампания обошлась в астрономическую сумму - 1 миллиард рублей, была разрушена древняя Москва. Но хлебнули тогда лиха не только русские с французами. Многие историки считают, что этот конфликт двух держав определил путь развития Европы на следующие несколько столетий. Насколько верен этот взгляд, корреспондент «Комсомольской Правды» поинтересовался у профессора Академии народного хозяйства и государственной службы службы при Президенте РФ Марии Валовой.

Яблоко раздора: поляки и экономика

- Войны можно было избежать?

- Столкнулись интересы двух империй, но агрессором, безусловно, был Наполеон. Французский император у самых границ с нашей страной создал государство-марионетку Великое герцогство Варшавское. И всячески тешил иллюзиями поляков воссоздать независимую Польшу в границах прежней Речи Посполитой. Но часть ее территории уже вошла в состав России. С другой стороны, несколькими годами ранее Франция начала континентальную блокаду Англии - торговля с этой страной была прекращена, все европейские порты для британских кораблей закрыты. Под давлением Наполеона к блокаде присоединилась и Россия. Но наша экономика была слишком сильно завязана на товарообороте с Англией и ее колониями. По-этому коммерческие отношения между двумя странами вскоре тайно восстанавливаются. А уже из России британские товары расходятся по всей Европе. В итоге блестяще задуманная континентальная блокада эффекта не принесла. Это было главной претензией Франции к Российской империи. Также Наполеон мечтал принудить Россию провести совместную военную экспедицию в Индию. Малоизвестный факт: в захваченном обозе Наполеона, когда он бежал из России, были найдены подробные карты этой страны.

Как казаки в Индию ходили

- Русские солдаты в самом деле могли помыть сапоги в Индийском океане?

- Первоначально Наполеон не думал воевать с Россией. Наоборот, в период царствования императора Павла - отца Александра Первого две страны вступили в коалицию. Один из пунктов тайного договора подразумевал захват Индии - богатейшей британской колонии. Это был реальный шанс подорвать экономику Англии. Согласно секретному плану каждый из союзников обязался выставить по пехотному корпусу. Всего 70 тысяч человек плюс несколько артиллерийских батарей и казачья конница. Французы должны были перейти Дунай, затем через Таганрог и Царицын добраться до Астрахани. Здесь они соединяются с российским отрядом, морем переправляются в Персию и следуют маршем к месту назначения. Весь путь был рассчитан примерно на полгода.

27 февраля 1801 года в поход выступил авангард экспедиции - четыре казачьих эскадрона - 22 500 человек во главе с атаманом Матвеем Платовым. Но 11 марта в Петербурге заговорщики убивают императора Павла. Трон переходит к его сыну Александру, который знал о заговоре. И он сразу же индийский поход останавливает.

- Заговор мог быть выгоден только англичанам?

- Да, историки уже доказали этот факт. Идейным организатором убийства Павла стал британский посол в Петербурге. Для Наполеона главным врагом всегда была Англия, и англичане всячески стремились втянуть Россию в войну против Франции. Поэтому отношение к к ним у части патриотически настроенных русских в отличие от самого Александра было не лучшим. В 1812 году при штабе Кутузова служил генерал Вильсон - представитель союзного командования, английский шпион и личный осведомитель императора Александра. Вильсон был ярым сторонником после изгнания Наполеона продолжения русскими вой-сками военной компании в Европе. Кутузов против заграничного похода категорически возражал. И после одного из споров заявил Вильсону: «Вы печетесь только об Англии, но по мне, если этот остров завтра уйдет под воду, я даже не охну». Вообще мне очень обидно, что сейчас появилась масса книг, в которых принижается роль России и самого Кутузова в победе над наполеоновской Францией. Зато возвеличивается та же Англия. Недавно в уважаемом и любимом мною издательстве «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей» вышла книга о Наполеоне. Русской кампании там уделено всего три страницы. А победитель Бонапарта презрительно назван «стариком Кутузовым».

Сватовство француза

- С воцарением англофила Александра шансов на союз с Францией уже не было?

- Наполеон всячески стремился наладить отношения с Россией и потом. Даже пробовал породниться с Романовыми. В 1807 году он просит руки сестры императора Александра, принцессы Екатерины, но получает отказ. Потом хочет жениться на другой сестре царя, Анне, и опять терпит фиаско. И только после этого обращает свое внимание на дочь австрийского императора Марию-Луизу. Кстати, известно, что как раз после второго неудачного сватовства Михаил Кутузов предрек, что война теперь неизбежна.

- А если Наполеон все-таки осуществил бы свои брачные намерения?

- России по экономическим соображениям все равно пришлось бы поддерживать Англию. Но политический расклад мог стать другим. Особенно если русская принцесса родила бы французскому императору сына. Тут можно пофантазировать. Прочный союз России и Франции изменил бы всю Европу. Не было бы войны 1812 года и Крымской войны. В 1870 году Пруссия не осмелилась бы воевать с Францией, не произошло бы объединения немецких земель и как следствие не было бы страшных Первой и Второй мировых войн.

2012-й - год великого перелома?

- Только что мы отметили другую невеселую дату - начало Великой Отечественной войны. Многие историки считают, что у Наполеона очень многое в манере ведения войн перенял Гитлер. Это и блокада Англии, и стремительный захват почти всех государств континентальной Европы. Случайно ли оба завоевателя вторглись в Россию почти «день в день»?

- Думаю, Гитлер изучал историю похода Наполеона. Точно также, как сам Наполеон, старался учитывать опыт русской кампании Карла XII. Но в данном случае это лишь простое совпадение. Любителям исторических загадок я бы советовала обратить внимание на другое странное совпадение. В каждом столетии 12-й год становится для России определяющим, выбирается вектор развития страны. Продолжает ли 2012-й эту странную цепочку - судите сами.

Связь времен

1612-й - изгнание поляков, окончание Смутного времени - новое рождение Российского государства.

1712-й - Петр Первый переносит столицу из Москвы в Петербург. Страна окончательно берет курс на Европу.

1812-й - война с Наполеоном.

1912-й - выборы в IV Государственную Думу - именно парламентарии впоследствии стали организаторами Февральской революции. Расстрел ленских рабочих - после него по всей стране поднялась волна стачек и забастовок, которая продолжалась вплоть до 17-го года.

2012-й - ?

http://www.ves.lv/article/220126

 Posted: 03.07.12 07:30. Post subject: Герои-изменники

Герои-изменники

2 июля 2012 («Вести Сегодня» № 85)

Как прусские офицеры в 1812-м спасали нацию от комплекса неполноценности

Автор: Константин Гайворонский

В июне 1812 года прусский король издал эдикт против прусских офицеров-эмигрантов, поступивших на русскую службу. Все их имущество конфисковывалось, они лишались чинов и орденов, готовился заочный процесс, на котором "при усиливающих вину обстоятельствах" им грозила смерть. Человек, которого этот приговор касался в первую очередь, погибнет через два месяца под Ригой. От прусской пули.

Партия мира и партия реванша

Чтобы понять, отчего пруссаки начали стрелять в пруссаков, придется начать издалека. После чудовищного разгрома Пруссии Наполеоном в войне 1806-1807 гг. страна была унижена, урезана в границах и фактически превращена в протекторат. Прусские патриоты жаждали реванша. Но этот реванш был невозможен без широких реформ. Надо было вводить всеобщую воинскую повинность, иначе нечего было и думать сравняться по численности с французской армией. А для этого надо было отменять крепостное право. Реформа по тем временам гораздо более крутая, чем сегодня "нулевой вариант гражданства" для Латвии. Как и в Латвии, в Пруссии была мощная прослойка людей, которые говорили: черт с ними, с французами, перетопчемся и под ними, не нужен нам никакой реванш. Только бы без "нулевых вари:", тьфу ты, без реформ.

Поначалу реформаторы взяли верх. (Тут нелишне будет отметить, что составленный прусским канцлером Гарденбергом первоначальный план реформ помечен: "Рига, 12 сентября 1807 года". Именно у нас он отсиживался во время той войны.) Под руководством генералов Шарнхорста и Гнейзенау пруссаки смогли полностью перестроить вооруженные силы страны. Забегая вперед: в 1813 году 4-миллионная Пруссия выставит в поле армию в 250 тысяч человек - столько же, сколько 40-миллионная Россия.

Но даже в прусской армии была "профранцузская партия" во главе с генералами Гравертом и Йорком, теми самыми, что в 1812 году по очереди будут командовать 27-й дивизией под Ригой. Йорк с одобрением писал о вмешательстве Наполеона во внутренние дела Пруссии, приведшем к отставке реформатора Штейна: "Слава богу, одна безумная башка (Штейн) раздавлена, теперь другая ехидная гадина (Шарнхорст) захлебнется собственным ядом". Очень уж не одобряли эти деятели реформ.

Шарнхорст и Гнейзенау тем временем наладили связи с англичанами и русскими и были готовы поднять армию против французов по первому сигналу.

Как Латвия в 1940-м

Момент истины настал в 1812 году. Наполеон потребовал от прусского короля уволить всех реформаторов и присоединиться к нему в походе на Россию. В Берлине горячо обсуждали ультиматум. "Благонамеренные" взяли верх: да вы что? Куда нам против Наполеона?! По мирному договору Пруссии оставили армию в 42 тысячи солдат, а у французов - 600 тысяч. При этом Пруссия зажата между сателлитами Наполеона - Рейнским союзом и герцогством Варшавским. Да еще и внутри страны стоят французские гарнизоны! Война с Францией Берлину казалась таким же безумием, как и Риге война с СССР в 1940-м.

Гнейзенау и Шарнхорст, рвавшиеся в бой с Наполеоном, даже рассматривали вариант военного переворота. Но король нанес упреждающий удар, сняв антифранцузски настроенных командиров с постов. И в итоге решил "лечь" под Наполеона. После чего многие офицеры демонстративно ушли в отставку. А 20 самых непримиримых поехали в Россию, заканчивавшую последние приготовления к войне с французами. В их числе Гнейзенау, Клаузевиц - будущий всемирно известный военный теоретик, Тидеманн, Лютцов.

Перед отъездом Клаузевиц написал декларацию, в которой объяснял поступок своих товарищей. Да, война с Наполеоном смертельно опасна для страны. Но это лучше, чем капитуляция без выстрела. "Постыдное пятно трусливого подчинения никогда не может быть стерто. Эта капля яда в крови народа переходит в потомство и подтачивает силы позднейших поколений".

Сам того не ведая, он много объяснил о коллективной психологии латышского народа после 1940 года. И продолжил: "Даже гибель свободы в кровавой и почетной борьбе обеспечивает возрождение народа и явится зародышем жизни, которые даст могучие корни нового древа".

Между прочим, в России тоже были свои клаузевицы. В 1808 году офицеры отказывались принимать назначения в войска, воюющие со шведами - нашими недавними соратниками по антифранцузской коалиции. Генерал Горчаков, племянник Суворова, пошел в 1809 году под суд за письмо командиру австрийского корпуса, против которого вынужден был сражаться в Галиции - тоже ведь бывшие союзники. А в сентябре 1812 года после сдачи Москвы пойдут слухи, что Александр I собирается заключить мир с Наполеоном. "Офицеры заявляли, что если будет заключен мир, они перейдут на службу в Испанию", - вспоминал Бенкендорф. (В Испании тогда шла партизанская война, а английская армия Веллингтона била одного французского маршала за другим.)

Совет Гнейзенау: отступайте!

Гнейзенау прибыл в Россию одним из первых и имел несколько продолжительных бесед с Александром I. Он советовал так: стратегия Наполеона - это блицкриг, победить его можно, только затянув войну. Надо отступать как можно дальше, разрушая за собой мельницы, конюшни, угоняя скот. Ни в коем случае не пытаться контратаковать раньше времени. Затруднить Наполеону подвоз снабжения, протянуть до зимней кампании, организовать народную войну как в Испании.

Это ровно та самая стратегия, что спасла Россию в 1812-м. Александру тогда многие советовали так воевать (в том числе шведский кроль - бывший наполеоновский маршал Бернадотт). Но царь колебался. Гнейзенау писал друзьям в Пруссию: на организацию народной войны император не соглашается из страха перед восстанием крепостных; побаивается он и глубокого отступления.

Александр I предлагал Гнейзенау любой штабной пост в армии, но тот понимал - без знания русского языка он бесполезен: "И без меня тут много праздношатающихся". Незадолго до начала войны Гнейзенау через Ригу уехал в Англию - готовить восстание в Германии.

Немецким офицерам, поступавшим в русскую армию, давался год на изучение русского, после чего они получали ответственные посты. У Клаузевица оказался только месяц, так что он вынужден был почти без дела болтаться при штабе Барклая. А вот Лео Лютцова сразу взяли в строй. Это был отчаянный рубака, еще в 1809 году бросивший прусскую армию, чтобы воевать против Наполеона с австрийцами. Потом он партизанил в Испании, попал в плен, бежал в Россию через всю Германию. В 1812 году он рубился в рядах русской кавалерии, а потом прекрасно справлялся в штабе корпуса Дохтурова - четырехлетняя боевая практика заменяла языковые познания.

Подполковнику Тидеманну повезло еще больше. Его направили в Ригу, где русский вообще был без надобности: для штаба обороны Риги во главе с Эссеном и Левизом немецкий был рабочим языком.

Начальник штаба рижской обороны

Полное его имя - Карл Людвиг Генрих Тидеманн. Он был отличным инженером и, дав присягу России, воевал за нее как за свою родину. Он и считал, что воюет здесь за родину - даром что под Ригой ему пришлось сражаться с соотечественниками. С 27-й прусской дивизией, которой командовал сначала Граверт, потом Йорк.

Именно Тидеманн постоянно теребил русское командование, настаивая на активных действиях, подсказывая, как нивелировать преимущество пруссаков (сильную кавалерию и конную артиллерию), планировал, как бить пруссаков по частям.

Тидеманн настолько выделялся своей энергией, что молва именно ему приписала инициативу сожжения рижских предместий. Якобы посланный для уточнения - переправился противник через Двину или нет, - он перепутал и послал губернатору Эссену черную карточку (означавшую переправу), а не красную ("отбой тревоги"). Но уже тогда возникли сомнения в этой байке. "К чему эти карточки, если Тидеманн мог возвратиться так же быстро, как и его вестник?" - вопрошал Гутцейт. Как бы то ни было, после пожара Тидеманна и Эссена толпа встречала криками "Убийца! Поджигатель!"

А еще он при каждом удобном случае выезжал к передовым прусским линиям якобы для переговоров и пользовался этим, чтобы призывать прусских солдат переходить на сторону русских. Йорк приказал в случае поимки Тидеманна расстрелять его без суда и следствия.

Тидеманн погиб 10 августа 1812 года в бою под Даленкирхеном (Кекавой). Рижский комендант Эмме описал это так: "Тидеманн во время рекогносцировки приблизился к прусскому пикету и был узнан часовым, который, крикнув "Ты изменник отечеству, вот твоя награда!" - выстрелил в него и убил на месте.

Клаузевиц в письме жене привел другую версию: "Мой друг Тидеманн умер от раны, которую под Ригой нанес ему прусский гусар выстрелом из пистолета почти в упор. Он пал со славой, и вся Рига сожалеет о нем". Действительно, гусары были в бою под Даленкирхеном, и по одной из версий Тидеманн замешкался с выстрелом - не смог убить соотечественника.

Несостоявшееся назначение

На место Тидеманна назначили Клаузевица, и Рига имела шанс получить в "постояльцы" главного военного теоретика всех времен и народов. Но к тому времени вместо Эссена на пост губернатора прибыл маркиз Паулуччи. С ним Клаузевиц был знаком по штабу 1-й Западной армии, и знакомство в восторг его не привело: "Обладая сумбурной головой, Паулуччи отличался отнюдь не добродушным характером, а потому скоро стало ясно, что ни один человек не сможет с ним ужиться".

В итоге Клаузевиц не поехал в Ригу, а напросился в отряд генерала Дибича (сын пруссака, перешедшего на русскую службу). Именно Дибич перехватил отступавшую от Риги дивизию Йорка на прусской границе. Кстати, в ней служили два брата Клаузевица, и дело шло к братоубийству. Но Клаузевиц с Дибичем, проявив инициативу, вступили с Йорком в переговоры и уговорили его подписать конвенцию о переходе на сторону русских. Генерал, приказывавший расстреливать офицеров-эмигрантов, и сам видел - дела Наполеона плохи.

Это еще не означало перехода Пруссии на сторону союзников. Подумаешь, одна дивизия, в Берлине их могли объявить мятежниками со всеми вытекающими последствиями. Но тут в игру вступает Гнейзенау. Английский фрегат доставил его в прусскую крепость Кольберг. В Кольберге генерал невероятно популярен - он командовал героической обороной этой крепости в 1807-м. Гарнизон мгновенно переходит на его сторону и выступает маршем на Берлин. Теперь у короля нет выбора - через несколько дней он официально объявит о разрыве с Наполеоном и о союзе с Россией. Отныне история наполеоновских войн покатится в обратном направлении - к Парижу.

Национальные герои всех времен

По отношению к своим политикам и военным немцы не так уж часто единодушны на 100%. Но генерал Шарнхост и фельдмаршал Гнейзенау - это как раз тот случай. Их именами называли корабли и при кайзере, и при Гитлере, и в ФРГ. В ГДР учредили орден Шарнхорста, а имя Гнейзенау присваивали воинским частям. Им поставлены памятники. Их именами названы улицы в городах - и они никогда не переименовывались, ни при одном режиме. Словом, это люди, признанные всеми немцами за ум, честь и совесть нации, независимо от политических пристрастий самой нации на данный конкретный момент.

А ведь казалось бы - заговоры против короля, "шпионаж" в пользу Англии и России, мятеж, неподчинение. По суду так несколько смертных приговоров на каждого приходится. Так бы и пришлось, повернись история по-другому.

Но в том-то и дело, что они повернули историю по-своему. Эти люди, рискуя состоянием, жизнью, репутацией в конце концов, избавили нацию от той самой "капли яда", про которую писал Клаузевиц. Вот почему немцы их боготворят. Ведь далеко не у всех народов в критический период их истории находятся такие герои.

"Вести Сегодня", № 85.

http://www.ves.lv/article/220291

 Posted: 31.07.12 07:41. Post subject: Смоленский капкан

Смоленский капкан

30 июля 2012 («Вести Сегодня» № 105)

200 лет назад Барклай-де-Толли провел свою главную операцию против Наполеона

Автор: Константин Гайворонский

25 июня 1812 года, Смоленск, военный совет объединенных русских армий. Жара cтоит такая, что даже мухи не летают, но обливающиеся потом генералы не замечают ее. Ибо решается вопрос жизни и смерти Отечества: мы будем наконец наступать или что?

Ни шагу за Смоленск

"Собрав столь знатное количество отборных войск, получили мы над неприятелем то превосходство, которое он имел над разделенными нашими армиями. Наше дело воспользоваться сей минутой, и с превосходными силами напасть на центр его, разбив его войска по частям", - вещал на совете Багратион. И не было ни одного человека в генеральских эполетах, кто бы с ним не соглашался.

Никто не собирался оступать дальше Смоленска. Да даже к Смоленску не собирались: по предвоенному плану Наполеона должны были остановить на линии Днепр - Западная Двина. В сдаче только что присоединенных к России польских Вильно, Гродно, даже Витебска никто не видел большой беды. Но Смоленск - другое дело, Смоленск - это уже исконная Россия. "Подходя к Смоленску, солдаты кричали: "Мы видим бороды наших отцов! Пора драться!" - вспоминал Глинка.

Барклай мог сколько угодно ссылаться на опыт Петра I, который завел шведов аж под Полтаву. Но Полтава в 1709 году - глухая пограничная периферия. А Смоленск - ворота в сердце России.

Барклай видел, что Багратион говорил чушь. Никакого превосходства у русских пока не было (120 тысяч на 170 у французов), да и где этот пресловутый "центр" противника - никто толком не знал. Но в кармане у Барклая лежало письмо от императора Александра: "Не иначе как с прискорбием должен был видеть, что отступательные движения продолжались до Смоленска: Я с нетерпением ожидаю известий о ваших наступательных движениях, которые, по словам вашим, почитаю теперь уже начатыми".

Фактически это был приказ наступать. И скрепя сердце Барклай утвердил решение военного совета: двинуться к Рудне и искать генерального сражения с Наполеоном.

Метания у Рудни

Барклай шел в наступление с тяжелым сердцем: "Мы будем иметь дело с предприимчивым противником, который не упустит никакого случая обойти нас и через то вырвать из наших рук победу". Перед глазами у него стояло Регенсбургское сражение: в 1809 году австрийцы под командованием эрцгерцога Карла - одного из лучших полководцев Европы - пытались наступать на Наполеона. Французский император переманеврировал Карла, австрийцы потеряли треть армии и, отступая, сдали Вену.

К тому же наступали русские армии вслепую. Соприкосновение с противником, отдыхавшим от форсированных маршей, было потеряно. А утром второго дня операции Барклай получил разведсводку о движении французов в сторону Поречья, то есть севернее русских армий. А ну как Наполеон обойдет наш правый фланг и повторит Регенсбург?

А тут еще казаки под Инковом перехватили сообщение Мюрата генералу Себастиани: русские идут к Рудне. Выходит, мы наступаем с завязанными глазами, а французы все знают о наших планах!

И главнокомандующий отдал стоп-приказ. 4 дня армии стояли у места с подходящим названием Приказ Выдра. А потом Барклай стал гонять корпуса и дивизии по треугольнику Смоленск - Рудня - Поречье, не зная, на что решиться.

Колонны блуждали по истоптанным тысячами людей дорогам, с вычерпанными до дна колодцами, с пожранной кавалерийскими лошадьми травой и сеном. Кавалерист-девица Дурова с ужасом вспоминала те дни: "Жажда палит внутренность, воды нет нигде; я сошла с лошади и достала на самом дне канавы отвратительной воды, теплой и зеленой, набрала ее в бутылку и, сев с этим сокровищем на лошадь, везла еще верст пять, не имея решимости ни выпить, ни бросить эту гадость, но чего не делает необходимость! Кончила тем, что выпила адскую влагу".

Армия изнемогала и роптала. Багратион возопил: "Если мы всегда будем думать, что фланги наши в опасности, то мы нигде не найдем удобной позиции". Наконец Барклай решился: идем к Надве. И тут...

Наполеон поворачивает на юг

А в это время Наполеон, отдохнув и приведя в порядок армию, навел мосты через Днепр, перешел левый берег Днепра и двинулся маршем на Смоленск. Исследователи единодушно считают этот его маневр лучшим за всю кампанию 1812 года. Он выходил русским во фланг и тыл, ставя Барклая в катастрофическое положение. Разведка, возможности которой вообще сильно преувеличивают, этот его маневр прохлопала. (Точно так же в динамичных операциях 1941-го разведка просто не успевала отслеживать перемещения немецких танковых армий, и те рвали фронт в самых неожиданных для советского командования местах).

"Упрекают меня, что я не маневрировал в 1812 году: я сделал под Смоленском тот же маневр, как и под Регенсбургом, обошел левое крыло русской армии, переправился чрез Днепр и устремился на Смоленск, куда прибыл 24 часами прежде неприятеля, - писал Наполеон уже на Святой Елене. - Если б мы застали Смоленск врасплох, то, перешедши Днепр, атаковали бы в тыл русскую армию и отбросили ее на север".

Шансы застать Смоленск врасплох у него были отличные: почти все русские корпуса уже порядком отошли от города. Кроме одного...

Истина в вине

Два обстоятельства спасли русских. Во-первых, Барклай еще до начала операции выставил у Красного 27-ю дивизию Неверовского. Она и встретила первый удар обходящей русских армии Наполеона. И в героическом бою, вошедшем во все советские школьные учебники истории, притормозила натиск французов, потеряв половину личного состава.

Второе обстоятельство в учебники не вошло, дабы не смущать школьников. Вторым обстоятельством была: водка. В русской армии служил принц Карл Мекленбургский. Французская разведка его характеризовала так: "Довольно хороший генерал, очень храбр в огне, но глуповат; любим своими офицерами и солдатами; любит много выпить". Характеристика была верной на 120%. В тот день, когда корпус генерала Раевского должен был выступить из Смоленска, возникла непредвиденная задержка.

"Впереди его приказано было идти 2-й гренадерской дивизии, но она не трогалась с места. Дивизиею начальствовал генерал-лейтенант принц Карл Мекленбургский, - свидетельствует Ермолов. - Накануне он, проведя вечер с приятелями, был пьян, проспался на другой день очень поздно и тогда только мог дать приказ о выступлении дивизии. Промедление сие было впоследствии важнейшею пользою, ибо генералу Раевскому предстояло совсем другое назначение".

Получив приказ бегом возвращаться к Смоленску, Раевский в последнюю минуту успел занять город до подхода французов, летевших на плечах Неверовского. А если бы не задержка с выступлением на Надву - не успел бы...

Бой на стенах времен Годунова

В итоге Раевский и выиграл для русской армии те драгоценные 24 часа, весь день 4 августа отбивая атаки французов. В ночь на 5 августа армии Барклая и Багратиона вернулись к Смоленску, Барклай взял командование в свои руки, заменив обескровленный корпус Раевского Дохтуровым.

На следующий день Наполеон начал генеральный штурм города, бросив в бой корпуса Нея, Даву и Понятовского. Особенно неистовствовали поляки Понятовского, помня, что когда-то Смоленск был польским городом. Русские тоже помнили это. "Наши солдаты брали в плен некоторых французов, но все поляки были жертвами мщения", - вспоминал участник сражения Душенкевич.

Форштадты города были сожжены артиллерией, бой переместился к крепостной стене, воздвигнутой еще во времена Бориса Годунова (как и под Брестом в 1941-м, русским тут пришлось сражаться в укреплениях совсем другой эпохи). Пехоте Нея дважды удавалось ворваться на Королевский бастион, и дважды ее отбрасывали. Но к концу дня стало ясно, что обороняться в старых стенах под огнем 150 современных орудий - значит зря губить корпус. Барклай приказал оставить город. Утром 6 августа французы вступили в Смоленск, "пылающий, словно ад".

"Вернетесь живым - прикажу расстрелять"

По мнению Клаузевица, служившего в штабе Барклая, отступать от Смоленска надо было еще 4-го. "Но Барклай бледнел от одной мысли о том, что скажут русские, если он, несмотря на соединение с Багратионом, покинет без боя район Смоленска, этого священного для русских города".

Из-за этой задержки у Наполеона еще оставалась возможность перехватить русских. Восточнее Смоленска Днепр делает излучину, и если бы французам удалось переправиться у Прудищево, то несколько русских корпусов попали бы в капкан.

Но ни одна армия не работает как швейцарские часы, и Великая - не исключение. У французов стали накапливаться свои косяки и ошибки. Наполеон, вместо того чтобы организовать преследование, лег отдыхать - это был уже не тот железный человек, что раньше. Корпус Жюно не успел с переправой у Прудищево, Мюрат не проявил инициативы, а Ней не сумел сбить арьергард русской армии у Валутиной Горы.

Командовавший арьергардом генерал Тучков в какой-то момент прискакал к Барклаю (в отличие от Наполеона, тот круглые сутки не слезал с лошади, поспевая всюду).

- Ваше превосходительство, силы на исходе, я больше не могу удерживать противника.

- Возвратитесь на свой пост, пусть вас убьют; если же вы вернетесь живым, то я прикажу вас расстрелять, - ответил ему Барклай.

Бригада Тучкова была уничтожена, сам генерал, дважды раненный, попал в плен. Но дело свое он сделал. "Жюно и Ней упустили русских. Из-за них я теряю кампанию", - в сердцах бросил Наполеон.

Генеральская оппозиция

Новое отступление породило в войсках открытый ропот. Солдаты и офицеры не понимали, почему после такой героической обороны нужно было сдавать город. Ведь всем карту не покажешь, не объяснишь, из какого капкана пришлось выбираться.

Но этого не понимали - или делали вид, что не понимали, - и генералы. "Я клянусь всей моей честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда", - писал Багратион в Петербург. Он окончательно теряет чувство меры, называя Барклая в письмах "дрянным генералом", "трусом", "бестолочью", "подлецом, мерзавцем, тварью".

При очередной встрече между ними разыгралась безобразная сцена:

- Ты немец! - кричал Багратион. - Тебе все русское нипочем!

- А ты дурак! Хоть и считаешь себя русским.

Ермолов в тот момент сторожил у дверей, отгоняя любопытных: "Командующие очень заняты. Совещаются между собой!"

Дошло до генеральского бунта: несколько командиров корпусов во главе с наследником престола великим князем Константином Павловичем (он командовал гвардией) явились к Барклаю и потребовали прекратить отступление. Командующий холодно ответил, что не нуждается в советах.

- Если бы я не был наследником престола, я вызвал бы тебя на дуэль, негодяй! - закричал Константин Павлович.

- Если бы я не был главнокомандующим, я принял бы ваш вызов, но сие запрещено положением моим, - сухо ответил Барклай. - И именно потому, что вы волею вашего августейшего брата состоите у меня по команде, извольте, генерал, делать то, что вам приказано.

Назвать цесаревича не "его высочеством", а просто генералом - это был открытый вызов. Как и категорический приказ покинуть армию и отправиться в Петербург. Барклай показал себя человеком с железными нервами.

Не худший вариант

Так получилось, что Смоленская операция стала единственной, которую Барклай провел против Наполеона в качестве главнокомандующего. Ему еще доведется повоевать с французами, брать Париж - но уже под командованием других. Смоленск - это его "личное" сражение. Как его оценить? Метаниями у Рудни Барклай чуть было не погубил армию. Но он же и вывел ее, разжав уже сомкнувшиеся было клещи. Во всяком случае дело под Смоленском кончилось удачнее, чем под Регенсбургом.

Смоленская операция объясняет, почему Кутузов при отступлении французов так и не решился дать Наполеону генеральное сражение. От добра добра не ищут, а состязаться с лучшим оперативным умом эпохи было выше его моральных сил.

Смоленск стал лебединой песней Барклая как главнокомандующего. На 5 августа, еще до прихода известия об оставлении города, в Петербурге назначено было совещание по назначению нового главкома. "Когда Барклай, как нарочно, делал глупость за глупостью под Смоленском, мне не оставалось ничего иного, как уступить единодушному желанию - и я назначил Кутузова", - писал сестре Александр I.

"Теперь нетрудно сказать, что прав был Барклай-де-Толли и что для одоления такого завоевателя, каков был Наполеон, требовались от России, для ее вечной славы, жертвы поважнее Смоленска", - признавал после войны в мемуарах Граббе. Но тогда в жертву общественному мнению императору пришлось принести и Барклая.

Может, оно и к лучшему. У всякого человека есть свой предел. И после Смоленска Барклай его перешел. Он уже готов был дать генеральное сражение где угодно. Да вот хоть у Царева-Займища. Напрасно его генерал-квартирмейстер полковник Толь бросился на колени, умоляя Барклая отвести армию с этой гиблой позиции. Встанем здесь и будь что будет, отвечал Барклай. И в этот момент ему доложили о прибытии Кутузова...

*Проводя операцию под Смоленском, Барклай постоянно держал в голове Регенсбург-1809.

"Вести Сегодня", № 105.

http://www.ves.lv/article/223318

 Posted: 22.08.12 07:32. Post subject: Балтийский фронт Наполеона

Балтийский фронт Наполеона

21 августа 2012 («Вести Сегодня» № 121)

В Риге прошла международная конференция по Отечественной войне

Автор: Константин Гайворонский

Конференция под названием "Эпоха наполеоновских войн в Прибалтике: идеи, война и общество" собрала в Музее истории Риги и мореходства ученых из пяти стран — Латвии, России, Литвы, Финляндии и Польши. Это очень интересное ощущение — когда видишь взгляд на одни и те же события одновременно с пяти разных колоколен. Появляется перспектива…

Брешь в наполеоновской империи

"Балтика была основной брешью в Континентальной системе, установленной Наполеоном с целью удушения Англии, — напомнил российский историк–скандинавист Вадим Рогинский. — Сюда под конвоем британских линейных кораблей шли целые караваны с английскими товарами, а отсюда они растекались по всей Европе".

Между тем именно от плотности континентальной блокады зависела судьба наполеоновской империи. Но не только Россия, но и Швеция всю дорогу саботировали эту блокаду. Даже когда шведским кронпринцем стал наполеоновский маршал Бернадот (основатель нынешней шведской королевской династии). Даже когда Швеция под давлением Наполеона вынуждена была формально объявить Англии войну.

Когда в отместку Наполеон аннексировал шведскую Померанию, это только способствовало заключению русско–шведского союза. Следствием союза стало то, что собранный в Финляндии корпус генерала Штейнгеля смог без помех переправиться под Ригу. "В итоге на Двинском фронте русские одержали первые и серьезные победы. Эта фланговая угроза, нависшая над французскими коммуникациями, стала дополнительным стимулом для отступления Наполеона из Москвы", — подытожил Рогинский. Вот так события на Балтике сыграли свою роль на стратегическом уровне.

Россиянин Николай Промыслов отметил блестящую разведку русской контрразведки перед войной. Французский резидент в Варшаве Биньон жаловался в Париж, что не может найти новых агентов. А старых русские переловили. Не щадили и своих: в 1811 году генерал Хитрово — зять Кутузова! — "за болтовню" был сослан в Вятку. После чего французское посольство докладывало: "С нами никто не хочет разговаривать даже на балах". Не хватало только плакатов образца 1941–го "Не болтай!"

1812–1941: полное дежавю

Когда историки рассказывали о событиях 1812–го в Литве, ощущение дежавю становилось еще сильнее. Как будто речь идет о первых днях Великой Отечественной.

"В Вильно местная знать встретила наполеоновскую армию в национальных костюмах и с приветствиями "Вы помогли нам обрести потерянное отечество", — говорит Юлия Михайлова (Москва). "Французов встречали как освободителей. И несмотря на шокирующее поведение армии Наполеона, такие настроения держались долго, — вторил Виргилиус Пугачаускас (Вильнюс).

Патриотические настроения дворянства поддерживало подписание Акта о конфедерации с Варшавским герцогством, создание пехотных и кавалерийских полков из местных жителей в Литве. "Довоенная царская политика в Литве была гибкой, — говорит Виргилиус Пугачаускас. — Но Наполеон переиграл Александра в борьбе за симпатии местной шляхты. Он мог предложить воссоздание Речи Посполитой, а Александр так и не решился на провозглашение автономии Литвы. В итоге, когда он приехал в Вильно весной 1812 года, то по свидетельству Бенкендорфа: "Даже в присутствии государя поляки не скрывали свое желание видеть нас побежденными".

Начиная войну, Наполеон назвал ее "второй польской" — то есть она должна была завершить воссоздание польского государства (первая окончилась созданием Варшавского герцогства). Поляки поверили. "В некоторых поветах развернулись эпизодические действия в тылу русских армий — в Гродно, Минске,Пинске. Хотя и не в таких масштабах, как в Польше в 1806–1807 гг., — рассказал литовский историк. — Французский император произнес: "Эти поляки не такие, как в Варшаве". Отношения местного населения и французов оказались далеко не пасторальными. "Освободители" грабили, превращали монастыри и костелы в склады, облагали шляхту и крестьян налогами. В общем, на войне как на войне. Тем не менее едва сформированная литовская армия (4 тысячи человек) ушла с Наполеоном на запад — продолжать сражаться с русскими.

Польская версия

Польский наполеонист Дариус Наврот из Катовице нарисовал иную картину: по его словам, если бы Наполеон захотел, то с помощью восставших в Литве и Белоруссии поляков мог бы переломить ход войны в свою пользу. И вообще поляки играли одну из ключевых ролей в тех событиях.

"Еще в 1810 году Александр I стал планировать войну с Наполеоном на территории Германии, где он мог рассчитывать на дивизии прусскаков и на восстание немцев, — говорит польский историк. — Но между Россией и Германией лежало Варшавское герцогство и 50–тысячная польская армия. Александр послал в Варшаву князя Чарторыйского, чтобы уговорить польского командующего Понятовского вступить в союз с Россией. "С русскими? Никогда!" — отрезал тот". Да еще и дал знать Наполеону об этих переговорах. Вот так, по мнению польского историка, и началась подготовка Франции к войне.

Настроения польского населения в Литве влияли, по мнению пана Новака, и на оперативные соображения русского командования: "Александр знал, что в этих губерниях воевать нельзя, здесь все на стороне Наполеона — поэтому и было запланировано отступление на линию "великих рек" Днепра–Двины".

И не "эпизодические действия", а серьезные партизанские действия развернулись, по его словам, в 1812 году в Литве в тылу у русских. "В Россиенах восставшая шляхта взяла в плен 200 солдат и 4 офицеров. В Тельшяе и Шавли были сформированы пехотный и кавалерийский полки. Генерал Левиз вынужден был выслать из Риги сильный кавалерийский отряд, чтобы не допустить перехода повстанцами границы Курляндии".

Однако Наполеон, по мнению историка, только на словах хотел видеть сильную Речь Посполитую, а на самом деле не хотел восстанавливать Великую Польшу начала XVIII века. Поэтому и маршалы его — в первую очередь Макдональд — не использовали шансы уничтожить корпус Витгенштейна на Двине с помощью польских повстанцев. А ведь это дало бы войне совсем другой оборот.

Как Рига перехитрила сама себя

Занимательную историю из отношений Петербурга и Риги рассказала латвийский историк Анита Черпинска. В начале XIX века взаимное недовольство военных и рижского муниципалитета достигло пика. Комендант Рижской крепости, которая находилась в ведении города, жаловался на бюрократию и проволочки — любой запрос городским властям сначала переводился на немецкий (о где ты, госязык!), затем долго согласовывался в 3–4 коллегиях и инспекциях.

Рижанам же надоела сама необходимость содержать крепость, обходившуюся городскому бюджету в 10 тысяч рублей в год. В итоге в Петербург в 1810 году были отправлены опытные лоббисты, которые разными путями (в том числе подмазывая чиновников инженерного ведомства) "порешали вопрос". Первоначально рижане замахнулись даже на полное упразднение крепости и срытие валов, но в преддверии большой войны на такой радикальный шаг никто, понятно, не пошел. Ограничились тем, что с Риги сняли обязанность следить за крепостью, полностью передав ее на баланс Военного министерства.

Но неисповедимы пути российской бюрократии. На город тут же был наложен новый ежегодный налог в 25 тысяч рублей на содержание все той же цитадели. А когда магистрат заикнулся было о компенсации за переданные военным с баланса города пушки, им было указано, что оружие в империи не может почитаться частной собственностью. Так что какие компенсации, господа? Ну а крепостные валы Риги были срыты только через полвека…

Упущенная возможность империи

Российская империя смогла выиграть войну с французами, но конвертировать эту победу в общую историческую память русского и латышского народов она не сумела. Таков был лейтмотив выступления российского историка Евгении Назаровой.

Задача конструирования единой исторической памяти была поставлена во второй половине XIX века. Решалась она через учебники для народных школ, календари, переводные книги. "Казалось бы, налицо был объединяющий и русских, и латышей момент — общие страдания жителей в ходе французского нашествия. Но он никак не был использован", — рассказала историк, проанализировавшая 17 дореволюционных изданий для народного чтения на латышском языке.

Писали о чем угодно: о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о судьбе Наполеона, критиковали "немца" Барклая, хвалили "нашего" Кутузова. Но во всем этом был исключительно "русский акцент", как назвала его Назарова. "Что должны были чувствовать латышские школьники, читая эти рассказы? Да, это интересно, но это не наше, — говорит она. — Между тем в латышской народной памяти вплоть до конца XIX века сохранялась память о 1812 годе. Например, в некрологе Каспара Биезбардиса упоминается, что его отец–лодочник переправлял в 1812–м через Двину русских солдат".

После революции 1905 года за дело освещения 1812 года берутся сами латыши, но у них уже свои акценты. Порой ощущение такое, что главная цель — не столько рассказать о той войне, сколько выставить немецких баронов в неприглядном свете. Так, упоминалось, что русские помещики охотно создавали ополчения, а вот лифляндские сдали в Видземский казачий полк больных людей и негодных лошадей. Курляндские — так те стали коллаборационистами. Если русские сами сжигали свои деревни при подходе французов, то когда Эссен отдал бессмысленный приказ о сожжении Риги, рижане воспротивились. И тогда ее якобы поджег прусский офицер.

В общем и целом местный компонент в латышских учебниках при Российской империи оказался едва заметен. Основной упор был сделан на историю России. Но создать таким образом общую историческую память не получилось. А можно ли было? И каковы были шансы на сохранение Российской империи при грамотной национальной политике? Эти вопросы я задал Евгении Назаровой уже в кулуарах конференции. Но это тема отдельного разговора.

Кстати

В подготовке конференции принимали участие Латвийский университет, Институт всеобщей истории РАН, фонд Amber Bridge Baltic fonds.

"Вести Сегодня", № 121.

http://www.vesti.lv/article/224471